Шварц, Зощенко и то, о чем хотел забыть Константин Симонов

Письмо Евгения Шварца, написанное им во время тяжелой болезни за три месяца до кончины, будет представлено на аукционе 25 июня.

К письму приложен интереснейший документ эпохи – страница машинописного текста под заголовком «О чем хотел бы забыть писатель К.М. Симонов». Это воспоминания Шварца о собрании 1954 года в Ленинградском отделении Союза писателей, на котором опять «прорабатывали» Михаила Зощенко, окончательно сломившем здоровье и психику прозаика. Больше Зощенко вплоть до самой смерти в 1958 году ничего не написал.

О ЧЕМ ХОТЕЛ БЫ ЗАБЫТЬ ПИСАТЕЛЬ К.М. СИМОНОВ

«194.. год. Опять терзают Зощенко.  Дело в том, что незадолго до этого в Ленинград приехала группа английских студентов, студенты захотели встретиться с Ахматовой и Зощенко, дабы убедиться, что те существуют. Встреча была организована, студенты спросили у Зощенко – согласен ли он с тем, что о нем сказано в постановлении о журналах «Звезда» и «Ленинград». Зощенко сказал, что не согласен, студенты стали ему аплодировать. И вот вновь его терзают. Специально для этого, в помощь Кочетову, Друзину и другим, прибыл из Москвы К.М. Симонов.

Общее собрание ленинградских писателей. Полный зал народу. Докладчик Друзин В.П. обстоятельно и долго, как и подобает литературоведу, объясняет собравшимся, как Зощенко идейно чужд, какой он закоренелый антипатриот и как мы все должны единодушно осудить его за несогласие с постановлением ЦК. Затем слово предоставляется Зощенко.

Прямой, сухонький, с тёмным лицом и плотно сжатыми губами, он идет через зал к президиуму, поднимается на эстраду, подходит к трибуне. Молча смотрит в зал. Там становится очень тихо. И тогда высоким, раздражённым голосом, в котором усталость и холодное отчаяние, Зощенко говорит:

- Что вы от меня хотите?.. Вы хотите, чтобы я сказал, что я согласен с тем что я подонок, хулиган и трус? А я – русский офицер, награжденный георгиевскими крестами. И я не бегал из осажденного Ленинграда, как сказано в постановлении – я оставался в нем, дежурил на крыше, и гасил зажигательные бомбы, пока меня не вывезли вместе с другими. Моя литературная жизнь окончена. дайте мне умереть спокойно.

 Спустился в зал, в мёртвой тишине прошел между рядами – и ушел, ни на кого ни разу не взглянув.

И долго еще в зале стояла тишина. Все сидели, опустив головы. Каждый боялся встретиться глазами с соседом.

В президиуме забеспокоились, зашептались. Надо было исправлять положение. Встал К.М. Симонов. Картавя, он сказал: - Тут това”ищ Зощенко бьет на жалость. 

И дальше произнес все те железобетонные, непробиваемые слова, о которых очень хотел бы сегодня позабыть, а может быть даже и позабыл.

Но другие помнят.» 

Д. Гранин вспоминал, что в зале после речи Зощенко зааплодировали два человека. Другие очевидцы свидетельствуют, их было по крайней мере четверо: И. Меттер, Е. Шварц, В. Глинка и И. Кичанова-Лифшиц. Утверждают, что Шварц аплодировал стоя.