Лимонов, Э.В. [автограф] Неопубликованное интервью для газеты “Новый американец”. 1983. Рукопись, машинопись. - 3 л.; 30x21 см.

Машинописный лист с вопросами Петра Вайля и Александра Гениса (1 л.) и рукописный ответ Эдуарда Лимонова (2 л.).

- В какой то степени имя “Эдуард Лимонов” стало не менее известным, чем имена Баркова и Арцыбашева. Как вы относитесь к этой стороне своей славы? - Э.Л.: Я не думаю что Барков или Арцыбашев известны в такой степени, чтобы я мог гордится равной с ними известностью. Барков относится скорее к литературной кунсткамере, чем литературе как таковой, Арцыбашев же — obscure writer начала 20-го века. Оба были ограничены Россией. Мои книги уже переведены на пять языков, потому я вправе считать себя писателем если не для жителей всего глобуса, то хотя бы его охваченной образованием части. Что касается русской эмигрантской общественности, то она, возможно, относит меня к Барковым и Арцыбашевым — подсознательно, желая тем самым упростить меня как писателя и явление, и таким образом избавится и от меня и от моих книг. Но не верь ярлыкам, читатель. И если на банке с перцем написано “Соль”, все равно не верь. -- Вы были писателем в трех столицах мира — Москве, Нью-Йорке, Париже. Атмосфера какого города наиболее благоприятна для литературного творчества? Назовите плюсы и минусы каждого из них. -- Э.Л.: Да, я пережил уже три эмиграции. Одна: в 1967 г. — из Харькова в Москву, вторая в 1974 г — в Нью-Йорк из Москвы, и третья, в 1980 г. из Нью-Йорка в Париж. Писать возможно везде, но стать писателем для меня оказалось легче в Париже. Жить (а следовательно и писать) в Париже тоже легче. Ненужного садомазохизма, которым пронизана неоченьчеловеческая нью-йоркская жизнь, там нет. Русские по рождению и воспитанию, по духу своему все же принадлежат Европе. Американский вульгарный материализм может напугать русского писателя и заставить его полюбить страну-мучительницу или город-мучитель (I love you, New York!) от страха, но когда находишь в себе силы сбросить оцепенение любви-ненависти, то обнаруживаешь, что можно жить (психологически) лучше и проще в Европе. Мазохисткий (нью-йоркский) период моего творчества прошел. Я хочу любить красивую и зеленую землю, а не загаженную и искореженную бетонно-каменную пустыню Манхеттена или других столь же глубоко бесчеловечных поселений. (Los Angeles, Chicago, etc.) Американизм оставляет после себя wasted land — губит землю и уродует душу человеческую, насильственно навязывая ей ненужное. Мне не нужны для жизни сто сортов стирального порошка, все эти автомобильные шины и гаечные ключи, которые вас заставляют “видеть” в Америке. Я европеец. -- Как враги, так и друзья “Эдички” отмечают изобилие сексуальных сцен в ваших книгах. Какую роль играет эта тема в вашем творчестве? Каково значение секса в современной западной и советской культуре? -- Э.Л.: Секс одно из честнейших и самых интересных, на мой взгляд, проявлений человека. Я никогда не использовал секс ради только лишь удовольствия позлить слаборазвитого русского читателя. Сексуальные сцены у меня в книгах — средство характеристики. Я до сих пор твердо убежден: постель — это единственное место на земле, где справедливо торжествует гордое неравенство. И женщина и мужчина тотчас “знают” друг друга, немедленно “знают”. В социальной жизни можно притвориться, представить себя не тем, кто ты есть. Постель безжалостна. В ней ты тот, кто ты есть. Относительно значения секса в соврем. западной и советской культуре сказать ничего не могу. Не знаю. По моему, в России (СССР) секс есть, но о нем не говорят и не пишут. На Западе, кажется, секса меньше, но разговоров и письма о нем — более чем достаточно. Моя знакомая француженка в Нью-Йорке решительно предпочитает русских мужчин. -- Кого вы считаете своими учителями, предшественниками? Каковы ваши литературные вкусы и пристрастия? Как вы относитесь к современному русскому литературному процессу? Какие течения в нем кажутся наиболее перспективными и интересными? -- Э.Л.: Учителей ярко выраженных я не вижу. Я более связан с жизнью, из которой, мне кажется, мне всегда удавалось сделать свой миф, чем с литературой. Я не “man of letters”, как Бродский. И я не могу себя представить сидящим в июльскую жару в Нью-Йорке и читающим, скажем, Плутарха или Платона. По-русски. Я лучше посижу на Washington square с джойнтом. В поэзии в свое время на меня повлиял Хлебников — единственный наш поэтический гений после Пушкина. В меньшем масштабе и уже практически Е, Кропивницкий, Холин, Сапгир. Сейчас, когда мне хочется читать, я читаю нерусские книги. Самое ужасное в русской литературе это то, что она безжалостно ополитизирована. Эмигрантская лит-ра ополитизирована еще более, чем советская. Русские? Ок. Скажу. Бродский пишет все хуже и хуже. Зиновьев и Алешковский — графоманы. Наврозов — эрудированный дурак. Генерал Григоренко (тоже писатель!) — кажется мне унтером Пришибеевым. Аксенов — старая усохшая манная каша… Максимов — пропагандист...Основные процессы: процесс старения писателей и еще большего непонимания ими мира и себя. Надежда на молодых писателей, на тех, кому 25 или 30. -- Каковы ваши литературные планы? Какое место в них занимает стихи, какое проза? -- Э.Л.: Нужно писать, потому что нужно есть, выживать. Я закончил свой пятый роман. Приеду в Париж, сяду писать еще один (по заказу). Стихов пишу все меньше, может быть, дюжину в год. У Синявских в “Синтаксисе” только что вышел по-русски мой новый роман “Подросток Савенко”. В Random House вышел и поступил в книжные магазины (наконец) “Эдичка” в переводе на английский. “It's Me, Eddie”. / P.S. Вышеизложенное может быть напечатано только как целое, без какие-либо прибавлений или пропусков. Если это невозможно, печатать интервью не следует. / Э.Л. 30 июля 1983 г. // P.P.S. Если будете давать фотографию, я предпочел бы чтобы вы воспроизвели обложку It's Me, Eddie с моей рожей. Во-первых, это хорошая фотография, во-вторых — лишнее паблсити книге никогда не мешает. У Саши Минчина есть англ. книга, и в магазинах она тоже есть».

Петр Львович Вайль (1949—2009) — журналист, писатель, радиоведущий. В 1977 году эмигрировал в США. С 1984 года сотрудничал с Русской службой радио «Свобода». С 1995 года жил в Праге. Александр Александрович Генис (1953) — писатель, эссеист, литературовед, критик, радиоведущий.

Эдуард Вениаминович Лимонов (Савенко; 1943-2020) — писатель, поэт, публицист, политический деятель. До начала 1980-х годов писал стихи, затем занялся прозой. Эмигрировал в 1974 году. Работал корректором в нью-йоркской газете «Новое русское слово». Особую известность приобрел после выхода романа «Это я – Эдичка» (1976).