Ерофеев, В.В. [автограф]. Четыре письма к Галине Носовой. 1976. - 4 л.; 13,9х9,9 см; 20,5х16,6 см. Приложены семь писем Галины Носовой к Венедикту Ерофееву. - 1976. - 7 л.; 20,3х14,7 см.; 30,2х20,5 см

Собственноручные письма Венедикта Ерофеева, отправленные из аэрологической экспедиции на Кольский полуостров в 1976 году.

..> Очень меня огорчила эта история с Савельевым. Я допустила большую ошибку, послав туда "Петушки". В этот вечер, когда я получила от тебя "злое" письмо, по телевизору показывали "Село Степанчиково и его обитателей". Прав Достоевский: нельзя видеть в каждом Фоме Опискине — человека <...> А вообще, Ерофеев, ты напрасно расстраиваешься из-за того, что не все понимают тебя. Твои "Петушки" не так просты, как " цыпленок-табака на блюдечке с голубой каемочкой". К твоим "Петухам" особый ключ нужен. Ты сохрани их и довези до дома <...> Когда я сказала Игорю, что ты намерен задержаться у братьев на 3 1. «Приветствую тебя, глупая девка. / Взамен пространного письма — снова тебе короткая писулька. И взамен "через три дня" — посылаю через восемь <...> Этот вот адрес (точнее он выглядит так: п/о Серебрянский Мурм. обл., Кольского р-на, аэрогеология. Ер. В.В.) сохранится до 20-х чисел июня. А в 20-х числах нас всех расшвыривают поотрядно на восток и на юг, в Сиамскую и Ловозерскую тундры, и, если, в июле-августе будет какая-то корреспонденция, то её будут доставлять нам раз в неделю прилетающие вертолеты. Нас здесь уже 13 рыл (в день приезда 27-го мая нас было шестеро). Послезавтра ждём еще 25-рых. Служебные занятости отнимают у меня час-полтора, а безбрежный досуг расходуется бестолково и мило (и всухую). За минувшие две недели единственное было послабление и перепад: суббота 5-го июня, в скалах над водопадом реки Кушта, мы шлёпнули три бутылки вина на четверых; но целое ведро ухи из форели настолько их нейтрализовало, что смехотворно и принимать их в расчёт. Итак, нынче исполнилось две недели моему воздержанию. / Излазил все окрестности Серебрянского в радиусе 10 килом: с удочкой и с повестями Франсуазы Саган. И странное дело: лучшее время для праздных шатаний всё-таки полночь (ноль по Цельсию, ноль по Реомюру, солнце и безветрие). С утра начинаются зловонные снежные метели, и к полудню я зарываюсь в постельку вместе с удочкой и с Франсуазой Саган. Метели следуют с удручающей регулярностью, один только день был, 31 мая, когда ни одной снежинки не упало с небес <...> Не горюй, девка, раздавай долги, выкупай штаны, нашим о себе напоминай. Обо всех столичных новостях пописывай. Оревуар и до радостного свидания. В. Ер. 8/VI-76». 2. «5/VII Приношу извинения, девка, но пространного письма не получится и на этот раз. Народу в моей комнатёнке куча, а писать под взглядами не могу, потому что нервический. Третий уже день не выползаем никуда, таких остервенелых ветров с севера я в жизни не видывал, все стихии перемешались и разверзлись все хлябы, мой порог не просыхает от рыбаков, геологов, шоферни, вертолётчиков, радистов <...> Да, и книжная полка, она все пухнет. Вот неполный перечень свистнутого в местной биб-ке: полное собр. стихов Тютчева, полное собр. стихов Баратынского, двухтомник зарубеж. поэтов в переводах рус. поэтов от Ломоносова до Цветаевой, стихи поэтов 1910-х г.г., полн. собр. стихов Карамзина со вступ. статьей Лотм) — зачем тебе надо было с ним якшаться и все эти плавки и все такое? Я, как приеду, дам тебе в сотне слов понять, какого ряда эти ублюдки и до каких степеней можно к ним приближаться, сжав все свои ноздри <...> Сварил тебе в подарок три банки морошкового варенья и две черничных, украл Кольцова и трёхтомник Некрасова, от Тамары [Тамара Гущина — сестра Ерофеева] получил письмо с приглашением от братьев (и с недоумением по части племянницы Елены) <...> Прелестный народ, вот чем, например, он еще прелестен: тобой присланные "Петушки" не вызвали ни одной улыбки ни у кого из четырёх прочитавших ("Так это что? - х*йня или так себе? - вопрос Савел. к Минцу. "Ског'ее всего пег'вое", - отвечает Минц.) <...> Я предупредил Тамару в письме, что остановлюсь в Кировске на три дня и чтоб она оповестила мразь жену Бориса, что все их сухие законы полетят к чертям на этих три дня. <...> 18/VIII». 4. «Добрый день, глупая и милая девка, я только вчера возвратился в Серебрянский вертолётом, мне всучили сразу два твоих письма <...> Я отпустил бороду, девка, каждый восьмой волос — седой, при моей нонешней чёрной морде это выглядит дивно, мои братья и невестки в сентябре попАдают в обмороки: попАдаешь ли ты, посмотрим <...> Твою бандерольку мне сегодня приволокли, я чуть было начал остывать к Хармсу от драматургических бирюлек, но вовремя за этим себя подстерёг и вразумил, вступительная статья к ним ко всем всё равно за мной, никто лучше не нагородит, я мало знаю точно но это я точно знаю <...> Глупая Тамара Васильевна, и все её чтивы, и вопросы об них, и всё вздор, с её старшинством вместе. Я выкраиваю десять минут в сутки на то что её пожалеть (корсет из Драйзера, Элизабет Гаскелл, передович "Полярной правды" и 2-3-х дежурных озабоченностей), а на братцев очень хочется взглянуть, и вездеходы ползут в Апатиты чуть не еженедельно, а Минц не пускает. Вот что я сделаю первое, как только окажусь в Москве — я весь вечер стану что-нб слушать, первое что подвернётся под руку у тебя в шкапу <...> Настроенность (ты говорила в письме, что это важнее всякого другого) настроенность ровнее ровного, так что даже чуть озадачивает; вернее не "ровность", а "подёрнутость" (дымкой или ... знает чем) и полнейшая неохота во что-нб впасть (в детство, в грех, в идиотизм, всё равно, ни во что не хоца). Нет ничего, что вынудило б захохотать или пустить слезу <...> Очень считаю дни до возврата и ни одного плохого воспоминания о тебе. Обнимаю». Из писем Галины Носовой: «<...> Я решила переходить на новое место, где будет, разумеется, меньше свободного времени, но зато больше денег. Хочу попробовать сразиться с нищетой и поддержать тебя. Я очень хочу, чтобы ты лучше себя чувствовал и еще пожил бы на этом свете не в качестве "...un superman sovietique de l'ivrognerie" и "poivrot" <...>. <...> В. Делоне очень тяжело. Он получает от фонда Льва Толстого 10 франков в день, т.е. мизер. Сильн пьет. Из-за этого ему отказывают в работе. Люди, которые его недавно видели, говорят, что он написал неплохие стихи но производит ужасное впечатление. Очень переживает разлуку с Р. (с родиной) <...> Твоя книга скоро выйдет во Франции на русском языке. Уже готовится издание. Ты очень популярный автор <...>. <...> Я задерживаю отправление бандероли для чтения потому, что приходится печатать все самой. Взяла машинку на прокат. Правда, времени, как на грех, не хватает <...> Я вышлю непременно, но с задержкой. У Игоря не оказалось Олейникова. Пробую достать его через Шевелева. На печать всего уйдет неделя. Рассчитываю закончить числа 12-го-13-го июля <...> Андрей А. Звонил тебе перед отъездом в Амстердам. А Эрнст Н. послал тебе привет из Мексики (через Андрея). Сикейрос выделил ему (Эрнсту) частью своего дома и своих средств для осуществления его замыслов <...>. дня, он сказал: "Ну вот, хрен он что-нибудь довезет до дома". Я ему ляпнула (конечно неожиданно и для себя самой): "ну пусть хоть хрен привезет". Смеюсь, каждый раз, как вспомню этот экспромт». ана <...> Со своим отпуском ты разумно распорядилась, девка, в начале сент. я уже буду определённо, закупай водки к встречному пикнику, моё исполинское жалованье получим только в Сокольниках (про себя я уже тряхнул его на эл.-бритву Харьков, красивый пиджак и кашне). Маленькая новость из Москвы, в пересказе "Голоса Америки" — в четверг 1-го июля Андрей Амальр. и Гюзель выехали в Амстердам "на вечное поселение". Ты зналась с ними эти дни? <...>». 3. «Всего несколько строчек, Галина, с тем чтобы напомнить. Почти месячная пауза — от разъездов, да и не только от разъездов. Я сам пожалел, что дал телефон этой рыжебородой харкотине ( все давали ему телефоны, ну и я дал 000 - 000