"Таланту научить нельзя, свободе – можно".

Он был крупнейшей фигурой советской "второй культуры", а его искусство — мостом, соединявшим андеграунд Москвы и Ленинграда. Евгений Рухин стремился участвовать в выставках, проходивших в обоих городах. Именно он, наряду с москвичом Оскаром Рабиным, стал одним из организаторов знаменитой Бульдозерной выставки 1974 года, вылившейся в драматическое противостояние горстки независимых художников и советского официоза. Еще при жизни художник получил высокую оценку на Западе — уже в 1966 году его работы демонстрировались в одной из нью-йоркских галерей современного искусства. Художник погиб на самом пике творческой карьеры во время пожара в своей мастерской.

«Главное в Рухине – талант и свобода. Таланту научить нельзя, свободе – можно. Именно его свободный прорыв в любое русло изобразительности, без оглядки на "нужно" и "можно", оказал на ленинградскую живопись огромное влияние. Первым сильным впечатлением в искусстве для Рухина стала икона, и значение ее сохранилось даже в поздних авангардных работах. Он не повторял, он – именно творил. И возникают в его творчестве фактуры с сумрачным колоритом (позже увидим у Вячеслава Михайлова), "реплики" икон, мощно и современно осмысленные (через какое-то время – у Глеба Богомолова), коллажи с использованием реальных предметов (впоследствии – у Вадима Войнова), "крупный план" предметов и их деталей (затем – у Анатолия Белкина), благородно-сдержанный колорит композиций (отзовется в работах Владимира Духовлинова), лаконизм иконы, включение центрального предмета (появятся у Тимура Новикова). Колоритная красота облупившейся штукатурки стен, люков, "типовых" надписей, привлекавшая Рухина, осталась в творчестве нескольких крупных ленинградских фотографов» (Лариса Скобкина).

«Имея невероятную энергию, талант и редкую для нас тогда возможность получать информацию с "запада", он быстро прошел путь от экспортных березок и церквей до настоящего поп-арта. Не имея страха (в отсутствие классического художественного воспитания), Рухин энергично внедрял в холст почти все предметы, попадавшиеся ему под руку…Но весь этот замечательный мусор при соприкосновении с холстом вдруг нарочно пристраивался на нужное место, застывал там, где было нужно, обрастал краской, клеем, цифрами, еще Бог знает чем, и появлялась работа» (Анатолий Белкин).