Метафизические мальчики Ленинграда верхом на улитке

Метафизикой увлекались многие ленинградские художники 1960-х годов, особенно группа «Петербург», куда входил Михаил Шемякин. Метафизика находила отражение не только в их живописи и графике, но и в фотографиях, перформансах, отношении к миру вообще и в их стиле тоже. На фотографиях того времени Шемякин удивляет то средневековым костюмом, то изящными галстуками в духе XIX века, то рубашками с необычными воротничками и причудливыми аксессуарами, непривычными не только глазу советского человека, но и многих авангардистов. Михаил Шемякин с иронией вспоминал, что в Москве членов их группы называли «метафизическими мальчиками» за худобу и петербургскую одухотворенность.

В самом общем смысле слово «метафизический» обозначает всё, что выходит за пределы материального. Древнегреческие философы, которые принадлежит термин, относили к метафизическому миру мысли, идеи, эмоции, а также невидимые материи – свет, звук, воздух.

В эти годы Шемякин познакомился с Алексеем Хвостенко, бывал у него в квартире, где собирался «весь неофициальный» Ленинград, где можно было послушать рок-музыку и песни хозяина, почитать подпольную литературу, куда захаживали Иосиф Бродский, Сергей Довлатов, Константин Кузьминский и многие, многие.

Позже Юрий Мамлеев вспоминал: «Одним из самых удивительных качеств Хвостенко была необыкновенная, почти райская легкость, с которой он проходил по жизни. Он был весел в самом райском смысле этого слова, это не было грубое веселье, это было веселье свободной души. Хвостенко не жил, а летал». Ровесник и приятель Иосифа Бродского Хвост давал юному Броду уроки английского, а Иосиф болел за Алешу на судах, пока сам не попал на скамью подсудимых. В эмиграции пути их разошлись, но оба стали символичными фигурами. Бродский - при всей его личной склонности к нонконформизму и даже хулиганству – стал еще при жизни признанным классиком. Хвостенко же остался олицетворением всего неформального, неакадемического, анархического. «Он ни в какие рамки, ни в какие системы никогда не помещался» (Сева Новгородцев). Сама природа его личности была загадкой. «Секрет его обаяния неземной, и Хвоста невозможно оценить по земным критериям» (Ефим Славинский). «Безмятежный вне-человек с нечеловеческой сутью», как охарактеризовала его Кира Сапгир. Сам поэт называя себя Хвостом, даже придумал расшифровку своего псевдонима. "Хвост - как Христос Воскреси, "ост" - как Восток и "о" - как горловина гитары посередине..." - говорил он. Под стать автору была и его поэзия, наследовавшая традицию обэриутов.

Манифест «Метафизического синтетизма» отказались печатать в СССР. Как и отказывались печатать слишком авангардных и непонятных писателей и поэтов, или выставлять необычные картины современных художников. Уже в эмиграции Михаил Шемякин объединил не только этот манифест, но и самую актуальную прозу, поэзию, живопись и графику, фотографию и критику 1930-1960-х годов под обложкой альманаха «Аполлон-77», который был издан исключительно благодаря его самоотверженности и упорству. Вошли в него и стихи Алексея Хвостенко под общим названием «Вепра».

Альманах вызвал волну острых реакций в Европе и США среди старших представителей волн эмиграции. Но именно принципы «метафизического синтетизма», описанные в альманахе, в итоге принесли творчеству Михаила Шемякина мировую славу.

Тогда же, в Париже Шемякин сделал серию иллюстраций к поэме Алексея Хвостенко «Слон На», с которым познакомился еще в Ленинграде. Издал их в 1977 году в виде альбома с футляром, в который были вложены двадцать литографий с текстами Хвостенко на обороте. Каждая литография была раскрашена художником ручную. Альбом Шемякин издал на собственный средства, поэтому тираж оказался не велик — всего три экземпляра.

Сергей Довлатов посвятил Михаилу Шемякину рассказ «Верхом на улитке», где, в частности, вспоминал о 1960-х в Ленинграде: «Примерно в эти годы Шемякин изобретает злополучный «метафизический синтетизм» (стоивший ему двух психбольниц и принесший мировую славу).

Вы спросите, а при чем тут улитка? Улитка при том: можно всю жизнь копировать русские иконы. И всю жизнь проваляться в материалистической луже. А можно — по-другому. Оседлать, как Шемякин, метафизическую улитку и в безумном, ошеломляющем рывке пробить небесный купол... И что тогда? А тогда — разговор с Небожителем» (С. Довлатов).

Утверждение Довлатова в полной мере относится и к Алексею Хвостенко.

Как вспоминал Александр Генис, как-то в Массачусетсе, «мы путешествовали вместе с Сергеем Довлатовым и Лешей Хвостенко. На шоссе нас, разомлевших и уставших, угораздило попасть в жуткую многочасовую пробку. Положение спас музыкальный Хвостенко. Высунув руку из окна машины, он стал барабанить по крыше, напевая “Summer time and the living is easy”, но по-русски: “Сям и там давят ливер из Изи”. Через минуту все остальные, категорически лишенные слуха и голоса, последовали его примеру. Наше вытье привлекло внимание томящихся соседей, и вскоре вся дорога приняла участие в радении. Это был акт чистого творчества, обряд, стирающий границу между исполнителем, и слушателем, между хором и солистом, между мелодией и тем, во что каждый из нас ее превращал».

«Метафизический синтетизм» - уникальный экземпляр альбома, соединивший два знаковых для отечественной культуры имени — Михаила Шемякина и Алексея Хвостенко.

Два экземпляра из трех напечатанных были куплены европейскими коллекционерами.

Третий и последний приехал в Россию, чтобы участвовать в аукционе «Антиквариума».