«Он все-таки лишь Кент, а Бурлюк это все-таки Бурлюк…»

В конце 1956 года коллекционер Николай Никифоров написал первое письмо «отцу русского футуризма» Давиду Бурлюку, эмигрировавшему из России. В детстве Давид Бурлюк учился в тамбовской гимназии, и в тамбовчанине Никифорове он увидел родственную душу и земляка. По возрасту Бурлюк годился Никифорову в отцы и в переписке нередко называл его «сын Коля». В конце 1950-х годов, после почти сорокалетнего отсутствия на родине, Бурлюк вместе с женой Марусей приехал в Москву. Посетить Тамбов ему не разрешили, и Никифоров приехал к нему на встречу в Москву, став обладателем множества рисунков и нескольких живописных работ Бурлюка и полного комплекта номеров издававшегося Бурлюком журнала «Цвет и рифма». Второй раз Бурлюк приехал в Москву незадолго до смерти и почти получил разрешение посетить Тамбов, но власти СССР во избежание встречи Бурлюка и Никифорова отправили последнего по туристической путёвке в Индию.

Незадолго до своей смерти Никифоров передал часть своей коллекции в частный музей Сергея Денисова, к которому после смерти Никифорова попал и фонд Бурлюка. В 2011 году Денисов за свой счёт издал 726-страничное собрание писем Давида Бурлюка. Сам Никифоров мечтал о создании в Тамбове музея Давида Бурлюка на материалах своей коллекции, но его желание не было осуществлено.

Аукционный дом «Антиквариум» рад представить вашему вниманию архив из 18 предметов, связанных с «родителями» коллекционера – Давидом и Марусей Бурлюками.

В нашу подборку вошли четыре подписанные графики Бурлюка, письма, а также несколько фотографий, среди которых – два снимка, сделанных у библиотеки-музея В. Маяковского во время визита «отца русского футуризма» в СССР. Один из ближайших друзей Маяковского, Давид Бурлюк приезжал в мае 1956 года в Москву. Здесь он посетил Библиотеку-музей В.В. Маяковского и провел творческий вечер, на котором рассказывал о своем знакомстве с поэтом, о начале их совместной творческой деятельности, о поездке Маяковского в Америку, о своих усилиях по изучению и пропаганде творчества поэта за рубежом.

Особое внимание привлекают письма четы Бурлюков, адресованные Н. Никифорову. В них упоминаются Николай Асеев, Дмитрий Краснопевцев, художники Николай Циковский и Рокуэлл Кент.

Давайте посмотрим, о чем переписывались Бурлюк и Никифоров.

Письмо, датированное 21 ноября 1962, где Бурлюк вспоминает Николая Асеева:

«Дорогой милый сын наш астральный (звездный) Николай Алексеевич … 

Об Асееве – кто-то писал, что он очень болен. Рад, что говорил по радио – значит дело не так плохо.

Зачем нужна поэзия – он пропустил мое имя в своих воспоминаниях о Хлебникове. Я первый в 1910 году его печатал в Садке судей. С 1910 – по 1918 кормили, поили, одевали его, мыли в бане и почитали я и в 1918 году Вася Каменский. 

Его стихотворение Бурлюк. Его строчки о голове Бурлюка высеченный в вершинах седых Анд. Как люди жестки, несправедливы и чужды правде. 

Асеева в 1919/20 г.г. поддерживал материально во Владивостоке - читал его Октябрь на Дальнем, и в Манчурии - Харбине. Он там проиграл в карты моих 2000 руб. В 1956 году в Москве вернул.

22 в четверг – американский день благодарения. 70 000 000 индюшек будет съедено в счастливой сытой успешной Америке.»

В Америке вокруг Давида Бурлюка формируется группа художников, которую назовут «Хэмптон Бейз» — в нее вошли Рафаэль и Мозес Сойеры, Николай Циковский, Арчил Горки, Милтон Эвери, Джордж Констант, ставшие впоследствии классиками американского искусства.

На письме-конверте, датированном 3 апреля 1956 года, есть «автограф» Н. Циковского. Это письмо примечательно тем, что содержит небольшие рисунки Бурлюка, а также его стихотворения, среди которых – «Путь» («Тропа моя обледенела...») и «Какой глухой слепой старик...».

С Бурлюком переписывались сотни американцев – художники, коллекционеры, арт-критики, просто ценители его творчества. Среди них был и Рокуэлл Кент. Американский художник, путешественник и писатель Рокуэлл Кент был человеком социалистических убеждений и с большой симпатией относился к СССР. В 1960 году он передал большую коллекцию своих картин и рисунков советскому народу. Однако «отец русского футуризма» весьма нелестно и скептически отзывался о творчестве Кента.

Вот что пишет Бурлюк о художнике в письме от 8 января 1959 года:

«Выставку из 30-40 картин (маслом?) я могу смело показать, но мне хочется показать ваше искусство выставкой посильнее Кента. Он все-таки лишь Кент, а Бурлюк это все-таки Бурлюк…

Давайте договоримся: я вам уже многократно писал, послал каталог Витней музея америк. искусства, где Кент имеет три картины, а Бурлюк 5 большего размера.

Забыть этого миллионера, балующегося в искусство, которого в САСШ никто за художника-живописца не считает. Он издатель – роскошных книг по искусству, он сменил 3 жен; переделал церковь в студию, имеет собств. железную дорогу… Он коммерческого типа художник-иллюстратор-стилизатор (вроде Рериха, но тот был колорист – ученик Куинджи …)

Не упоминайте мне его; не сравнивайте меня с ним – это меня обижает. Я вам уже об этом писал.

Таких как Кэнт в САСШ десятки – и многие гораздо сильнее его – мазилы-ловкачи, артисты-художники – Купцы! Баста!»

В тексте открытого письма, датированного 9 июня 1961 года, упоминается художник Дмитрий Краснопевцев: «... посылаем вам на "долгих" – всячину и Краснопевцеву». Художники познакомились во время приезда Бурлюков в Москву в мае 1956 года. С Бурлюком Краснопевцев не только долгое время состоял в переписке, но и обменивался произведениями. Зная об интересе молодого художника к редким раковинам, Бурлюк отправил ему несколько тихоокеанских экземпляров, которые он сам любил рисовать в 1930-е годы. Так, на закате дней Бурлюку суждено было стать своего рода связующим звеном между двумя поколениями русского авангарда.

Архив Николая Никифорова-Бурлюка – на аукционе 4 октября.